Он чувствует, как сжимаются мышцы челюсти, как под кожей играют желваки, будто само тело пытается вжаться внутрь себя, чтобы не выдать то, что рвётся наружу. Тенген замирает, сдавленно дыша, не давая себе сорваться. Ему нельзя: нельзя упасть, нельзя рухнуть, нельзя быть тем, кто ослаб, ведь он был тем, кто остался. Он был жив. И это самое страшное.